Николай Дик
Дик Николай Францевич - педагог, отличник народного просвещения, кандидат социально-педагогических наук, публицист, журналист и детский поэт; член правления азовского литературного объединения «Петрович», внештатный корреспондент азовских городской газеты «Азовская неделя» и районной газеты «Приазовье», член редколлегии журнала «Современный Азов». Публикуется в литературных журналах «Автограф» (Украина) и «Страна Озарение» (Россия), имеет ряд публикаций в шести литературно-художественных и общественно-исторических интернет-журналах.
Член Союза литераторов Российской Федерации, Союза журналистов России, Международного союза творческих сил «Озарение»; кавалер ордена «Польза, честь и слава» I степени Международного наградного Союза Совета по общественным наградам ООН (2010г.), двукратный лауреат Всероссийского конкурса научных и научно-учебных изданий историко-педагогического профиля (Москва, 2007г.), обладатель специального приза методических разработок II Международного конкурса «Уроки благотворительности» (Самара, 2008г.), финалист Международного конкурса литературных эссе и художественно-публицистических статей, посвященного 65-летию победы в Великой Отечественной войне (Австрия, 2010г.), участник более десяти всероссийских и международных литературно-публицистических конкурсов.
Автор свыше 40 научных статей и методических брошюр по проблемам образования, более 70 книг по проблемам педагогики, теории и методики воспитания; 4 учебных пособий для школ и ВУЗов, двух публицистических книг о здоровом образе жизни, двух сборников стихов для детей, одной художественной книги («Тайны веков. Историческая фантастика: повести и рассказы»), составитель 4 сборников афоризмов, пословиц и поговорок (всего книг с переизданиями – свыше 150), изданных московскими, ростовскими, азовскими и самарскими издательствами более полумиллионным тиражом.
Проживает в городе Азове Ростовской области (Россия)
ЦЕНА ХЛЕБА
Поздно вечером в конце октября 1941 года в квартиру Франца постучались. Он оторвался от письменного стола и подошел к двери:
- Кто там?
- Открой, Франц Корнеевич, свои.
Франц открыл дверь и впустил в квартиру двух мужчин, одетых в кожаные куртки с поднятыми воротниками. Это были его сослуживцы по работе, с которыми он проработал уже более трех лет.
- Франц Корнеевич, плохие новости. Вы должны покинуть город в течение двух суток. Мы понимаем ваше положение, да и вы сами знаете уже о том, что вас все равно выселят из города. Не стоит разбираться и искать справедливости. Мы уважаем вас и искренне сочувствуем, поэтому и пришли неофициально. Жена ваша русская, она может остаться, но вам надо уезжать. Если вы не исполните вот это предписание, последствия могут быть гораздо хуже. Просим вас хорошо подумать.
Мужчины извинились за столь поздний визит и тихо вышли из квартиры.
Франц закрыл за ними дверь, вернулся в комнату и обнял любимую Настю, укачивающую трехлетнюю дочку.
- Настя, надо принимать решение…
Решение, единственно правильное, пришло само собой.
Они познакомились пять лет назад здесь, в городе Баку. Незадолго до этого, Франц, выходец из многодетной немецкой семьи меннонитов, получив для тех времен приличное образование, переехал в столицу Азербайджана и получил хороший пост в системе энергообеспечения Закавказской магистрали. Настя также перебралась сюда в поисках работы. Она происходила из русской многодетной семьи молокан и, являясь одной из старших детей в семье, должна была думать о финансовом благополучии своих младших братьев и сестер. Они встретились случайно: красивый, худощавый молодой человек и скромная хрупкая деревенская девушка - немец и русская, но их сразу объединило глубокое духовное христианское чувство.
Поначалу родственники Франца отнеслись к предстоящему браку с настороженностью, но знакомство с этой миловидной и рассудительной девушкой, моментально развеяло все их сомнения. Точно так же произошло и с родственниками Насти.
С рождением первенца их любовь стала еще крепче, соединив две души в единое целое.
Франц принимал людей не по национальной принадлежности, а по духовному внутреннему состоянию. Он был убежден, что в любой национальности могут быть и плохие, и хорошие люди, но каждый из них в любых обстоятельствах должен оставаться человеком с большой буквы. Он не изменил своего отношения к русским и тогда, когда в конце ноября 1932 году в тюремных застенках умер его старший брат Якоб; когда в 1938 году расстреляли его младшего брата Петра, и даже тогда, когда попал под подозрение в шпионаже его другой младший брат Абрам. Никто из них никогда и не мыслил об измене или шпионской деятельности: христианское вероисповедание просто не позволяло им идти против власти, каждый из них был глубоко убежден, что любая власть дана Богом. Но их национальность, как и сотен тысяч других мирных русских немцев, не давала покоя фанатам советской власти.
Не взирая ни на что, Франц безумно любил свою Настю и просто не мыслил без неё свою жизнь.
После репрессий, которым подверглась его семья, душа Франца не очерствела, а наоборот еще больше обогатилась той неведомой духовной силой, свойственной только глубоко верующим христианам. Он только стал более молчаливым и замкнутым и стремился выполнять свои служебные обязанности с особой тщательностью и прилежностью, чтобы не подать никакого повода властям сомневаться в его преданности Родине. Франц уже знал и прекрасно понимал, что судьбы его братьев и сестер как две капли воды похожи на тысячи других судеб русских немцев.
И сейчас, в трехкомнатной городской квартире в центре Баку, которую помогала убирать служанка, приставленная к семье Франца и Насти согласно должности главы семьи, решение было принято мгновенно. Они вместе, и только вместе, смирясь с судьбой и не пытаясь искать справедливости, решили немедленно выполнить это беззаконное и страшное предписание – покинуть благоустроенную городскую квартиру и с трехлетней дочкой на руках, прихватив с собой пять-шесть узлов самых необходимых вещей и документов, уехать за тысячи километров из центра Азербайджана в глухие и необжитые казахские степи…
Забитая людьми теплушка старого вагона не позволяла даже пошевельнуться. Ребенка переодевали на коленях. На коротких остановках Франц как-то умудрялся достать кипятка, и они бережно делили краюшку хлеба пополам, а затем половинку своей условной нормы каждый отдавал своей любимой дочурке.
Спустя две недели поезд остановился у перрона небольшой станции Тобол. Трое военных прошли по вагонам со списком. Они приказали выйти из состава более тридцати немецким семьям, сосланным из разных уголков Кавказа в эту малообжитую казахстанскую степь.
Через пару часов на попутной подводе, запряженной старой лошаденкой, Франц с Настей, уложив аккуратно свои узлы и пристроившись радом с погонщиком, уже медленно ехали в неведанную даль.
***
Плодородные земли Притоболья, чистые воды и здоровый воздух привлекли в эти места сотни переселенцев из Центральной России и других мест Российской империи. Ехали сюда «за счастьем» украинцы и немцы, русские и калмыки. Уже в 1881 году в Кустанайском уезде Казахстана обосновалось свыше 1200 переселенцев. Массовое переселение крестьян именно в Притоболье началось в 1900 году и продолжалось в течение десяти лет. Именно в эти годы из заимок первых переселенцев на берегах рек Аят и Тобол выросли переселенческие поселки Асенкритовка, Викторовка, Павловка, Варваринка, Аятское, Оренбургское, Ново- Ильиновка, Валерьяновка, Нелюбинка, Екатериновка и другие. Образованная в 1904 году Валерьяновская волость объединила более десяти переселенческих посёлков: Валерьяновский, Карасорский, Степной, Прохоровский, Лысаковский, Аксуатский, Придорожный, Даниловский, Екатериновский, Новоильиновский, Козырёвский.
Село Новоильиновка образовалось в начале 1903 года на берегах реки Тобол. До этого здесь жили только ссыльные и несколько семей казахов. Поселение из нескольких юрт и временных шалашей поначалу не носило никакого названия. В числе первых переселенцев, в основном, были украинцы, русские и несколько немецких семей, которые выстроили себе временные камышовые шалаши. Одним из первых был Илья Иновенко, выстроивший себе первый саманный дом у красивого оврага. По его имени поселение стали называть Ильиновкой. К осени появилось около десятка землянок, почти на половину врытых в землю. Через овраг смастерили временные кладки – узенький деревянный мостик и, подчеркнув новое название, переселенцы переименовали свое село в Ново- Ильиновку. К весне следующего года здесь поселились русская семья Ефтея Николаевича Кочева и украинца Емельяна Семёновича Степаненко, а село официально вошло в состав Валерьяновской волости.
Переселенцы обживали новые места, укрепляли свои временные жилища, строили рядом с ними саманные хаты, белили их известью. Постепенно развивались скотоводство и животноводство. В 1925 году село стало центром новой укрупнённой Викторовской волости. Первая сельскохозяйственная артель на территории села организовалась в 1929 году, называлась она «Новая жизнь».
Наступили сложные переломные времена. Зажиточные крестьяне не смогли мириться с новым порядком и некоторые из них покинули насиженные места в поисках нового счастья. Но время было уже не остановить. Через год артель насчитывала уже 12 коров, 40 лошадей, несколько плугов и 200 десятин пашни. В 1932 году в селе Новоильиновке на базе сельхозартели был создан один из первых в Притоболье колхоз «Новая жизнь».
Село теперь уже состояло из двух улиц, протянувшихся почти на километр, и двух отдельных переулков. В 1937 году колхоз стал называться «Заря коммунизма», его правление возглавил Артем Анисимович Петренко. К началу войны молодой, энергичный и жесткий председатель сумел сплотить вокруг себя группу преданных единомышленников и вывести колхоз в число ведущих во всей Кустанайской области.
Именно в это село и прибыли поздно ночью в конце октября 1941 года Франц Корнеевич и Анастасия Семеновна с дочкой. Владелец подводы оказался добрым человеком и предложил приезжим переночевать в своем доме. Они разговорились до полуночи, а утром, войдя в тяжелое положение гостей, хозяин предложил им пожить у него пару месяцев, пока приезжие не найдут себе постоянного жилья. И это было не удивительно, что русская семья предоставила немецкой кров над головой – война сравняла всех. И пусть фронт проходил далеко от этого села, отголоски войны доносились и до этих отдаленных мест: то в одну, то в другую землянку приходили похоронки.
После постановки на учет Франц Корнеевич начал искать работу. Он сразу отправился в правление колхоза, но к нему там отнеслись вначале с осторожностью и даже с каким-то пренебрежением. Спустя неделю, начальство, изучив документы приезжих, предложило Францу Корнеевичу временную работу на ферме. Сюда же пришла и Анастасия Семеновна.
Вначале сельчане встретили её холодно. Одни не могли понять, как эта красивая русская женщина могла выйти замуж за немца, другие завидовали ей, что она «отхватила» такого спокойного и работящего мужа. Да и немецкие переселенцы, проживающие в селе уже два десятка лет, тоже недоумевали, как Франц мог жениться на русской, совершенно не знающей немецкий язык и немецкую национальную культуру. Но прошло всего полгода, как все соседи убедились в человеческих качествах этих двух любящих друг друга людей. Сомнения незаметно сами исчезли: жены немцев запросто общались с Настей, а русские и украинские колхозники приняли Франца за своего, оценив в нем человечность и уравновешенность, трудолюбие и прилежность. Сельчан вначале поразил, а потом и подкупил совершенно трезвый образ жизни и отсутствие злословия в новой семье, а мужики со временем просто перестали приставать к Францу с предложениями «выпить за компанию».
Так и начали свою жизнь Франц с Настей в Ново-Ильиновке. Через год у них родился еще один ребенок, но вскоре умер.
В холодное зимнее время Насте приходилось работать на овчарне, порой оставаясь на ночь в качестве сторожа прямо в сарае, закрытом старенькими деревянными воротами. В тридцатиградусные морозы, в снежную метель или пургу было особенно страшно оставаться одной, прислушиваясь к вою голодных волков. Артем Анисимович, председатель колхоза, больше трех лет пренебрежительно относился к «полурусской», как он иногда оскорбительно называл Настю и давал ей в колхозе самую грязную работу. Но сила духа и чувство самосохранения не позволяли ей отчаяться.
- Легкого хлеба не бывает, - успокаивала она себя и своего мужа. – Видно, так угодно Богу, чтобы мы прошли через это испытание. Пройдет время, и поймет Артем Анисимович, что был не прав.
За это время Францу и Насте удалось подыскать небольшую однокомнатную землянку. Здесь, на земляном полу, постепенно росла их старшая дочь. В этой землянке долгими зимними вечерами при свете лучине делили они поровну хлеб, заработанный непосильным трудом в колхозе. Вместо зарплаты им выдавали продуктовый паек, которого едва хватало, чтобы не умереть с голоду.
Наконец, эти трудные годы миновали. В 1947 году в семье родился сын, нянькой которого с первых дней его жизни стала старшая сестра. Именно она приучила младшего братишку ценить хлебные крошки и никогда их не выбрасывать.
К этому времени Францу с Настей морально стало жить в селе гораздо легче. У них появились новые друзья - такие же русские немцы, сосланные в казахские степи. Среди них: старый фельдшер Егор Лай – наполовину немец, наполовину русский и его дочь, Нина Егоровна, которая на протяжении двадцати лет оставалась единственным на все село фельдшером, совмещая в одном лице все медицинские специальности. Да и среди сельских старожилов появились сочувствующие, которые с удовольствием общались с бывшими бакинцами.
В колхозе так же, как и прежде, вместо заработка насчитывались пресловутые трудодни вместо зарплаты. Колхозное начальство предложило Францу постоянную работу электриком, обслуживающим три ближайших села.
Но семье недолго довелось быть вместе. Вместе с некоторыми другими русскими немцами Франца забрали в трудовую армию, о которой в селе толком никто ничего не слышал. Самые близкие объяснили, что это каторжный труд в лесах Зауралья и Сибири за колючей проволокой. Но и эти испытания не сломили Франца с Настей. Она каким-то образом умудрялась пересылать мужу чеснок – главное лекарство от цинги, сама работала в колхозе и воспитывала детей.
Спустя два года Франц вернулся в село с подорванным здоровьем. От красивых некогда ровных белых зубов почти ничего не осталось. Пышная шевелюра исчезла и появилась лысина. Но надо было жить, зарабатывать на жизнь и кормить уже четверых своих детей: в 1950 году родился еще один сын, а через два года - следующий.
Как ни странно, но теперь Артем Анисимович встретил Франца Корнеевича приветливо и признался ему, что ждал его возвращения с нетерпением. К историческому 1953 году, году смерти Иосифа Сталина, Артем Петренко сумел вывести колхоз в передовики. Теперь хозяйство славилось уже не только животноводством: колхоз «Заря коммунизма» собирал лучшие не только в районе, но и во всей Кустанайской области урожаи зерна. Франц Корнеевич вновь вернулся на должность сельского электрика и уговорил Настю бросить работу в колхозе и уделить больше внимания воспитанию детей.
В 1954 году в семье родился последний – седьмой ребенок, спустя всего три месяца после смерти одного из старших детей. Проблем с выбором имени не было, последнему сыну автоматически перешло имя недавно умершего старшего брата.
Наступало совсем другое время. Шестнадцатилетняя старшая сестра и семилетний брат уже строже относилась к воспитанию братишки, но зато родители души не чаяли в малыше. И это не удивительно, ведь Францу уже было сорок девять лет, а Анастасии - сорок один. «Майн либе пуппе», - любил повторять счастливый отец, не замечая, что этим самым возбуждал некую зависть у старших детей.
1956 год для семьи стал счастливым – им, наконец, удалось собрать деньжат и купить новый саманный дом на первой улице, расположенной в двухстах метрах от реки Тобол. Переезд из разваливающейся землянки в настоящий дом с тремя небольшими комнатами, маленьким коридором и сараем под одной крышей было невиданным счастьем для всех членов семьи. Жизнь потекла совсем по-другому.
***
Колька рос шустрым и подвижным мальчишкой. Он не мог усидеть на месте и пяти минут и постоянно искал себе новые занятия. Со своим старшим братом, который всего лишь на два года был старше его, они жили очень дружно. Теперь у них была своя комната с отдельным столом и своей кроватью! О таком старшие братья и сестра раньше даже и мечтать не смели. Укладываясь по ночам в кровать с Петей, своим старшим братом, Колька высматривал в деревянном потолке замысловатые узоры и придумывал небывалые фантастические истории. А утром первым бросался за стол или без спроса хватал кусок хлеба со стола, получая от старших хороший подзатыльник. Не понимая, почему нельзя брать без спроса хлеб, он начинал тихонько ныть, за что вновь получал от Пети новый подзатыльник.
Настольные игры двум ребятам заменили пластилин и всевозможные мелкие вещички отца-электрика. Из них они делали человечков и устраивали вечерами военные сражения. Родители стремились двух мальчиков даже одевать одинаково, а некоторые старики их даже считали близнецами. В отличие от младшего брата, Петя рос серьезным, аккуратным и сосредоточенным мальчиком, очень любил читать.
Взрослея, мальчики вечерами крутили ручку настройки волн радиолы «Урал», восторгались со всей страной полету Юрия Гагарина в космос или слушали пластинку Робертино Лоретти.
Дети любили своих родителей. По иронии судьбы они обращались к отцу на «ты», а к матери – на «вы». Только спустя много лет они поняли, что отец таким своеобразным образом прививал в детях любовь к матери и уважение к женщине, подчеркивая тем самым свою безмерную любовь к своей жене. Вечерами младшие дети вели с родителями задушевные разговоры и потихоньку узнавали о несправедливости в отношении к собственным родителям и о тяжелых судьбах их братьев и сестер. Но эти разговоры на долгие годы оставались семейной тайной. Отец не заставлял детей учить немецкий язык, понимая, что они больше времени проводят с матерью. Но они вместе убеждали своих детей, что знание иностранного языка обязательно пригодится им во взрослой жизни. Цену этих слов четверо детей оценили спустя годы.
Родственники стремились поддержать семью Франца и Анастасии. Желанным гостинцем были посылки из Баку с айвой или яблоками, поэтому в семье всегда было айвовое варенье. Родственники Франца и Анастасии посещали казахстанскую семью: желанными гостями для ребят были брат и сестры отца - дядя Абрам, тетя Лена и тетя Лиза, младшие сестры мамы - тетя Нюся, тетя Надя и тетя Груня. Николаю даже «повезло» - он родился именно в то время, когда в доме гостила тетя Груня. Для Пети с раннего детства любимым дядей стал дядя Абрам, прошедший все круги ада сталинских репрессий и оставшимся замечательным учителем, привившим в мальчике не только любовь к истории, но и способность критического исторического анализа.
В пятилетнем возрасте Колька однажды спросил у отца:
- А почему в нашей молитве, которую мы произносим перед сном, мы просим Бога «хлеб наш насущный даруй нам на сей день»? Ведь хлеб приносите вы с мамой, а причем тогда Бог или Христос?
- Глупенький, - ласково ответил отец. – Мы просим у Бога здоровья, чтобы оно позволило нам трудиться и зарабатывать на хлеб. Хлеб – это великая святыня, дарованная нам Богом за труды наши. Хлеб нельзя купить, его нельзя бросить. Вся наша земная жизнь в хлебе. Ты поймешь это спустя много-много лет, а пока просто усвой, что хлебом надо дорожить, как своей жизнью.
Эти слова врезались в душу мальчика и остались в ней на всю жизнь. Но пока он не мог понять значение отцовских слов «хлеб нельзя купить». Отец работал электриком в колхозе, обслуживая три ближайших села. Он один рыл ямы под деревянные столбы и вкапывал их по всему селу, взбирался на них на железных «кошках» и прикреплял провода. Затем сам натягивал их до следующего столба и все повторялось заново. Несколько раз он пытался объяснить в правлении колхоза, что работать электриком и проводить освещение по трем селам одному человеку просто невозможно, но ему только обещали помощника, а время шло и шло. Первая бригада электриков появилась в Ново-Ильиновке только в 1963 году, за три года до выхода Франца Корнеевича на заслуженный отдых. Уходя из дома засветло и возвращаясь поздно вечером, он еле переступал порог и изнеможенный медленно опускался на старенький деревянный сундучок, стоящий около входа. Если Колька еще не спал, он весело подбегал к любимому отцу и бросался ему на руки. Совершенно обессилевший отец, нежно обнимал своего «пуппе» и доставал из потрепанной рабочей сумки маленький кусочек хлеба – остаток своего обеда.
- Я сегодня лисичку в поле встретил, она передала тебе хлебушек, - еле шевеля губами от усталости тихо произносил отец, протягивая сыну ломтик зачерствевшего хлеба.
«Лисичкин хлеб» был самым любимым лакомством для маленького мальчика.
«Теперь понятно, почему хлеб нельзя купить. Его надо заслужить, чтобы лисичка подарила его тебе, - думал счастливый мальчуган. – Вот папа мой заслужил, он целый день трудился, поэтому-то ему лисичка и подарила хлебушек!»
В 1957 году Артем Анисимович Петренко был удостоен высокой награды – звания Героя Социалистического Труда, первым из руководителей сельхозпредприятий в Притоболье. Ему подарили новенькую «Победу», которая не давала покоя сельской детворе, да и многим взрослым.
Шло активное освоение целинных казахстанских земель. В колхозе появились первые грузовые машины, а на сельском току вырастали огромные горы «живого золота» - первого целинного урожая. Колькина мать со старшей сестрой, вместе с десятками других женщин и мужчин, молодых ребят и девчат целыми днями разгружали машины с зерном, а затем веяли пшеницу через веялки. Отец тоже участвовал в этой работе, но ему доставалась особенная роль – следить за исправностью электрических веялок и других механизмов. В выходные дни Колька со своими ровесниками тайком пробирался через щели в деревянных заборах тока и в тайне от сторожей барахтался с мальчишками в грудах свежеобмолоченной пшеницы.
После тщательной переработки сотни тонн зерна куда-то отвозили на машинах, но и на Новоильиновском току оставалось не меньше. По-прежнему колхозникам начисляли трудодни и получить в конце осени пару мешков зерна удавалось далеко не каждой обыкновенной сельской семье. Но если это происходило, то тогда в домах царил праздник. Люди отвозили зерно на мельницу, расположенную за мостом на высоком берегу оврага и часами простаивали в очереди, чтобы смолоть пару мешков пшеницы. Почти в каждой новоильиновской избе стояли русские печи, в которых и украинцы, и русские, и немцы пекли свой собственный хлеб. В детской комнате у Кольки тоже стояла русская печь, за которой находилась небольшая лежанка. На ней свободно умещались двое или даже трое малышей. Он любил играть на лежанке печки сам или со старшим братом, особенно после праздников выпечки хлеба.
Печку топили дровами или кизяком. В сарае нового дома всегда жила одна или две коровы, десятка два кур, а иногда и гусей или уток. Так что кизяка на зиму всегда хватало. Так вот, в день выпечки в доме царила особенная атмосфера добра и ожидания чуда. Мать пекла домашний хлеб по русским рецептам, а пироги старалась выпекать по старым немецким.
Запах от свежеиспеченного хлеба стоял в доме несколько дней. Мать аккуратно складывала несколько буханок в определенное место, хорошо укрывала его полотенцами и десятка буханок хватало всей семье больше, чем на месяц.
Но Колька помнил и другое время, когда родителям не доставалось колхозное зерно. И тогда наступали тяжелые дни. За селом уже начинали строить завод железобетонных конструкций и только там, в одном из вагончиков, два или три дня в неделю продавали черный хлеб. Пятилетние и шестилетние дети никак не могли понять, почему они, вместе со взрослыми, должны часами выстаивать в очередях за маленькой булочкой черного хлеба, привезенного издалека, когда на току хранились сотни тонн отборного зерна. Родители тихонько ворчали, приструнивая своих малолетних детей:
- Да ничего с тобой и не случится, постоишь пару часиков. Надо же Артему Анисимовичу оправдать свою высокую награду.
Вот тогда-то он и стал замечать на лицах своих знакомых соседей, простоявших в очереди за одной единственной булочкой, потому что в одни руки давали только одну буханку хлеба, какую-то особенную злость и обиду. Вот именно тогда он и стал понимать, почему рядом со взрослыми целыми днями крутились их дети и лично оценил цену маленького черного кирпичика.
В 1959 году Артем Анисимович Петренко ушел на заслуженный отдых, а Колька по иронии судьбы в первом классе сел за одну парту с его внучкой. Ее мать, Валентина Анисимовна Петренко, работала учителем в школе, хорошо знала родителей Кольки и прекрасно относилась к ним. Дочка у неё родилась инвалидкой. На селе бабки шептались, что это, мол, Бог наказал Артема Анисимовича за его жестокое обращение с людьми в лихие военные годы и первые годы освоения целины. Колька этого не понимал. Он был хоть и ветренным, но добрым мальчишкой. Ему с раннего детства всех всегда было жалко: хоть кошечку, хоть воробышка, а особенно убогих стариков и своих беззащитных ровесников. Однажды отец поручил ему отнести дяде Артему какие-то бумаги, и Колька отправился к дому Петренко. Большой по новоильиновским меркам дом был облицован выкрашенными досками. Огромная застекленная веранда с одной стороны открывала вход в дом, с другой – в большой фруктовый сад, обнесенный высоким деревянным забором. Сад сторожили несколько собак, и залезть в него было почти невозможно, да и никто из Колькиных ровесников не пытался этого сделать. Побаивалась детвора дома Петренко. Колька постучался в ворота, затем прошел по веранде и увидел сидящего в кресле-качалке пожилого грузного человека. Он поднял голову и жестом руки попросил мальчонку подойти к нему.
- Не бойся, проходи. Ты Франца Корнеевича сын?
- Ага! – испуганно ответил Колька.
- Да не «агакай» ты. Ваши так не разговаривают, - укоризненно и почти строго заметил Артем Анисимович, принимая пакет с бумагами. - Жень, угости парня яблоками, а то совсем мы его перепугали, - крикнул он уже совсем иным голосом своей внучке. «Откуда он знает, что у нас так не разговаривают?» - не успел подумать Колька, как вообще обомлел от вторичного испуга. Из комнаты медленно вышла очень полная девочка его возраста и медленно, еле передвигаясь от избыточного веса, подошла к нему и протянула тарелку с яблоками. Внезапный испуг тут же прошел от доброй и наивной улыбки этой полной девчонки. «Ой, ужас! Как же она ходит?» - с жалостью в сердце подумал Колька, торопливо рассовывая яблоки по карманам.
- Спасибо. Меня Колькой зовут, а тебя как?
- Женя, - смущенно ответила девочка и опустила глаза. – Ты что, никогда яблок не видел?
- Да нет, видел, просто у вас они такие большие и красивые.
- А ты приходи к нам, я тебе еще яблок дам.
- Ага… ой, хорошо, постараюсь. Спасибо большое. Но мне идти надо.
- А ты, Колька, не забывай, приходи к нам.
«А она совсем и не страшная, как мальчишки рассказывали. Жалко её – она же даже на речку сбегать не может», - думал мальчик, спеша рассказать родителям о своем знакомстве с Женькой Петренко. Вот так состоялось единственная встреча Кольки с известным председателем и первая с его внучкой, будущей своей одноклассницей.
***
Первое здание Новоильиновской школы было выстроено еще в 1917 году. Совсем радом с ним позже выстроили еще два небольших деревянных здания и лишь перед войной все три здания соединили в одно здание под единой крышей. В 1937 году начальная школа преобразовалась в семилетнюю, в которой в довоенные годы работали, в основном, одни учителя-мужчины. Первым директором семилетки был Бурковский Иван Абрамович, погибший позже на войне, учителями работали: Кривич Иван Гаврилович, Масколенко Афанасий Анисимович, Нибузкин Михаил Емельянович и Щеглов Георгий Ульянович. В начале 50-х годов рядом с деревянным зданием было постороено второе кирпичное здание, а в конце 50-х - третье. В это же время школа была преобразована в восьмилетнюю, её директором стал Губарев Кирилл Петрович. Почти одновременно завучем школы был назначен Лихтенвальд Александр Яковлевич. Вместе с директором и завучем свой педагогический путь здесь начинали: Строй Мария Павловна, учитель географии; Таранова Валентина Антоновна, учитель начальных классов; Герман Владимир Яковлевич, учитель физкультуры; Ваплер Нина Емельяновна, Сероштан Валентина Михайловна, Таранова Валентина Антоновна, Игошева Тамара Николаевна, Сагдаков Алексей Егорович, Ваплер Валентина Анисимовна, Борок Николай Иванович и некоторые другие. Именно эти учителя не только хорошо знали Франца Корнеевича и Анастасию Семеновну, но иногда даже бывали в их доме, а главное, выучили всех их четырех детей. Например, Герман Владимир Яковлевич со своей супругой были хорошими друзьями старшей дочери Елены, которая некоторое время даже работала в конторе под начальством Якова Яковлевича Германа.
Среди новых соседей у родителей Кольки сразу сложились абсолютно доверительные и дружеские отношения. А способствовало этому интересное совпадение: у трех ближайших соседей было столько же детей, как и Франца Корнеевича и Анастасии Семеновне и все они были почти одногодками. В украинской семье Горбылевых, которые продали семье Николая свой старый дом и переехали в только что отстроенный кирпичный дом и живших почти в одном дворе с ними, разделенным деревянным забором, где даже колодец был один на двоих хозяев, росли Лида – ровесница Елены, Галина – Геннадия, Тамара – Петра и Валерка – ровесник Коли. Почти через дорогу жила немецкая семья Германовых, в которой также все дети были погодками, а рядом с ними – русская семья Куликовых с таким же количеством детей. Отправляясь в школу, дети этих семей учились или в одном классе, или в параллельных, что сближало не только подростков разных национальностей и вероисповеданий, но и их родителей. Шустрый Колька любил ходить в гости к своим ровесникам. Можно сказать, что он просто вырос в немецкой семье Германовых, в которой старая бабушка разговаривала с ним по-немецки, а он, догадываясь о чем идет речь, отвечал ей по-русски; в русской семье Куликовых, в которой появился телевизор и соседские ребята собирались по вечерам смотреть военные фильмы; в семье учительницы географии Марии Павловны Строй, у которой была прекрасная библиотека; учительницы начальных классов Кочевой Марии Павловны, внучки первого поселенца Ново-Ильиновки, проработавшей в школе более тридцати лет; в немецкой семье Шписовых, которые стали ближайшими друзьями родителей Николая и в дочку которых Марию, будущую одноклассницу, Николай был влюблен многие годы и, конечно, в украинской семье Горбылевых, живших через забор от дома Николая.
Родители детей из этих семей трудились в одном колхозе, занимая различные должности, но уровень жизни всех их был приблизительно одинаков. Поэтому никогда среди детворы не возникали даже мелкие распри на национальной почве. Они росли вместе, частенько бегая друг к другу в гости. Взрослея, они вместе переживали первые сердечные увлечения и душевные чувства, делились своими секретами, а в школе составляли свой особый сплоченный коллектив единомышленников. Преданность в дружбе старших незримо переходила следующему поколению. Колька хорошо знал старших друзей своих двух братьев и сестры и частенько интересовался их секретами или успехами, выспрашивая младших – своих ровесников. Поэтому в каждом классе из года в год были казахские и украинские, русские и немецкие дети. С детства их объединяли неписанные законы дружбы и взаимовыручки, заботы и уважения, сохранившиеся и во взрослой жизни.
В начале марта 1961 года на базе колхозов: «Заря коммунизма», имени Т.Г. Шевченко, «Победа» и Тобольской ремонтно-механической станции создается совхоз «Новоильиновский». Первым директором его становится Пётр Анимович Кудинов – молодой специалист, приглашенный на эту должность из города. В 1962 году в семилетку отправилось последнее, самое младшее поколение семей Горбылевых и Давыдовых, Германовых и Куликовых, Шписовых и Квинтовых. Первой учительницей Николая стала красавица Зинаида Ивановна Кудинова, молодая жена нового председателя совхоза, красотой которой восторгались не только все школьники, но и многие взрослые. В первом классе Колька вновь встретился с полной Женькой Петренко. Вначале первоклассники над ней насмехались и старались ущипнуть её, тогда Колька единственный защищал девочку-инвалида от назойливых одноклассников. Со временем все привыкли к Жене, а Николай просидел с ней за одной партой три года. Женька была слабенькой ученицей, а Николаю учеба давалась легко, поэтому он постоянно помогал ей на уроках или давал списывать контрольные работы и диктанты, за что она ежедневно его «подкармливала», угощая под партой то шоколадкой, то конфеткой, а то и свежей мягкой выпечкой.
Однажды третьеклассник Коля принес домой половину пирога, которым угостила его Женя, и вручил матери. Она взяла мягкий сдобный кусок пирога в руки, задумалась на секунду и по её щекам потекли слезы:
- Наконец, и Петренковы поняли истинную цену хлеба, - как-то задумчиво произнесла она и потрепала сына по голове. – Кто мог подумать, что судьба вот так повернется и хлеб Артема Анисимовича все-таки появится в нашем доме. Сколько надо было пережить, перетерпеть и вынести, чтобы Господь вразумил неприступного Артема Петренко таким образом выразить свою благодарность за наш с твоим папой труд на чужбине, которая теперь стала нам всем новой Родиной. Вот она истинная цена хлеба насущного…
